Обычная кровь


«Мне кажется, — начал я, — в ваших жилах течет итальянская кровь». — «Где это вы у меня видели жилы?» — «Ну, я это в перенос­ном смысле». «А вот этого я вообще не выношу», — отре­зала она и принялась вытаскивать подносы. На меня на­пала задумчивость. Я вернулся на место. «Ну?» — спросил Сашка. «Облом. Я ей е2—е4, а она...» — я стал подыски­вать слово. Сашка хохотнул: «Типа коленом под зад?» Я уточнил: «Доской по голове». Сашка захохотал громче: «Метила в мозги, слава Богу, их не оказалось на месте». Он был записной остряк. В институте побаивались его языка. Он вальяжно продолжил: «Я тебя знаю, ты слишком прост». — «Я?» — «Не я же. Ты что думал, сказал пару ум­ных фраз, и стюардесса начнет раздеваться? Подумай, за­чем ей это нужно? Запомни, чтобы давить на тело, надо сперва надавить на психику. Что сказал старик Моруа? Стремитесь овладеть душой женщины, а не ее телом». — «Душой этой стюардессы я бы явно не хотел овладеть».

«Ты че, слабак?» Я обозлился: «Слушай, кончай меня грузить». Сашка был благодушен: «Ладно, спрячь точилку, не обостряй ситуацию». Протянул бутылочку: «На. Хлеб-mi. Отпустит». Я отхлебнул. Не отпустило. Я не мог понять, что со мной. Где-то ныло. Я даже потер грудь против серд­ца. Я оглянулся. Две девушки, две стюардессы показались с тележками, одна раздавала соки и выпивку, другая — еду. «Знаешь, — сказал я, — пить не надо до обеда — вот что». «Не путай вино с истиной. Вот скажи, она тебе нравит­ся?» — «Не знаю». — «Но зачем-то ты пошел за ней?» — «Зачем? Ты знаешь — зачем». — «Это следствие. Ты же не пошел за другой, ты ринулся за этой. Загляни глубже!» — «Самое время заглянуть, — сказал я, —дай-ка мне доклад». Сашка поморщился: «Договорились же: во время переле­та о работе ни слова». «Буду читать про себя», — сказал я. «Лично я — пообедаю», — сказал он и потер руки. Я поли­стал рукопись. Но думал о другом. Ответ девушки был не­ординарен. Я сказал вслух: «Либо она очень умна, либо полная дура». — «В первом случае я рад за нее, во втором — за тебя. В третьем — за себя». — «А что третье? Его не было». — «Вот именно, и это — жаль». — «Пошел ты! Я се­рьезно». Он заржал. Первая девушка предложила напитки. Сашка выбрал сок, я — воду. Вторая, которую я хотел бы­ло подцепить, подала еду. Сашка толкнул в бок: «Смотри, она улыбнулась тебе так, как будто вы не знакомы». — «Так мы и не знакомы». — «Это шанс». — «То есть?» — «Систе­ма вернулась в исходное состояние. Можно начать зано­во». — «Ты думаешь?» — «Я понимаю, ты бы предпочел ис­поднее состояние». — «Слушай, кончай, ну». Тема сдела­лась мне неприятной. Он миролюбиво поднял руки. Я смотрел на стюардессу Брюнетка с большими глазами, ми­лым выражением лица, где-то детским. Я недоумевал, от­куда такая жесткая, почти грубая реакция. Я подумал еще: обрыдли ей тупые рожи, строящие из себя остряков. Непри­ятно, что ты был причислен к таковым. Кстати —■ обосно­ванно. Вот так, дружочек. Я решил выкинуть стюардессу из головы. Но это не удавалось. Чем сильнее я выталкивал ее из сознания, тем крепче она сидела. Я махнул рукой и стал читать доклад, который мне предстояло сделать на симпозиуме, вместе со стюардессой.
Через час приземлились и покинули самолет. Я больше не подходил к стюардессе и, когда она проходила по сало­ну, встречал ее холодным взглядом. Я видел: это ее не за­девало. Чего не скажешь про меня. Симпозиум продолжал­ся три дня, еще два мы писали статьи о перспективах для сборника. Образ стюардессы ввинтился в мою душу так, что не подходил ни один ключ. Я не мог от нее отделаться. Я приседал со штангой, отжимался до темноты в глазах, пробегал по десять км по утрам, пытался напиться по вече­рам. Сашка подозрительно смотрел и интересовался: «Че­го ты такой красный?» По дороге в аэропорт меня бил оз­ноб. Это напоминало простуду, но это была простуда серд­ца. Я знал, что увижу стюардессу снова. Это была уверенность, которая шла не от меня. Я не думал, не гадал, не пытался мысленно повернуть ситуацию, как мне хоте­лось. Потому, когда при входе в самолет Сашка дернул ме­ня за рукав и произнес: смотри — она, — я даже не удивил­ся. Я сказал: «Сашка, мне нужна твоя помощь. Познакомь меня с ней. А то я опять все испорчу. Тебе все равно, а я не могу без нее». «Да ты что?!» — изумился Сашка. Сашка долго разговаривал со стюардессой, как потом выяснилось, расписывал мои достоинства и перспективы, вплоть до Нобелевской премии, и подчеркивал серьезность моей на­туры. Потом он представил нас друг другу. Ее звали Аня. Мы стали встречаться и через три месяца поженились. Она ушла из стюардесс, а я занялся бизнесом. По ходу дела я выяснил: Аня не переносит, когда от человека пахнет ал­коголем. «Если несет перегаром, я впадаю в бешенство и могу нагрубить, — сказала она и улыбнулась. — Но ты ведь себе этого никогда не позволяешь, милый». Я ломал голо­ву, помнит ли она мою неудачную заготовку про итальян­скую кровь? Если не забыла, то скорее всего не соединила со мной. Там, в самолете, для нее был другой человек, от которого пахло вином, который вышел и исчез навсегда. От мысли, что сыграл две роли, я испытал странное и не­объяснимое чувство».

CORE_LAN17

На правой руке линия влияния берет свое начало в по­ле 14с (рис. 4, л. влияния — желтый, л. судьбы — синий). Поле 14с занимает участок ладони, заключенный между линией сердца и линией головы в створе безымянного пальца. С радиальной стороны (сторона большого пальца) оно ограничено вертикалью линии судьбы, с ульнарной стороны (сторона мизинца) — линией здоровья (рис. 4, оранжевый). Если линия влияния выходит из этого поля, то это указывает на то, что знакомство завязалось на возвы­шенном месте: холме, горе, на верхнем этаже здания, а с учетом современных условий — в самолете, на воздушном шаре или, например, на Останкинской телебашне. Линия не пересекает л. судьбы — это свидетельствует, что отно­шения имеют перспективу.

Владимир ФИНОГЕЕВ